Страницы истории

Русские военные исследователи внесли большой вклад в дело изучения стран Востока. В конце XIX—нач. XX в. исследования Азии велись в значительной мере по линии военного министерства. В то время российское военное ведомство оказалось заинтересованным в развитии научного и практического востоковедения. В Главном управлении Генерального штаба, в Туркестанском и Приамурском военном округах издавались сборники, посвященные странам Востока: их географии, экономике, истории, современному положению, велись исследовательские работы. Русские офицеры изучали восточные языки. Имена Н. М. Пржевальского, А. Е. Снесарева и др. хорошо известны отечественным востоковедам. В то же время о некоторых русских военных, исследовавших страны Азии и писавших о них, у нас долгие годы не вспоминали и обходили молчанием их имена. Дело в том, что многие из них в годы Гражданской войны сражались в рядах Белой армии, а генералы Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, П. Н. Краснов были ее создателями и крупнейшими руководителями. Только сегодня мы можем должным образом оценить вклад этих военных деятелей в изучение Востока. Хотя их исследования носили чаше всего военно-аналитический, а порой и разведывательный характер, они сегодня представляют интерес для востоковедов разного профиля, поскольку содержат обширный материал по истории, этнографии, религиям различных стран Азии, по вопросам их взаимоотношений с Россией.

Л. Г. Корнилов — военный разведчик и исследователь Азии

О генерале Лавре Георгиевиче Корнилове написано немало книг и статей. Место и роль этого человека в истории России интерпретировались по-разному, оценки были полярными. Одни называли его "контрреволюционером11, "главой военного заговора", другие — "великим русским патриотом", "творцом идеи возрождения России, начавшим борьбу против стихийного безумия, охватившего страну". Все указанные эпитеты касались прежде всего последнего, самого драматичного периода жизни Л. Г. Корнилова, его активной деятельности в 1917—1918 гг. Этот генерал в полной мере испил чашу трагической судьбы русского офицере]ва, которому пришлось сделать для себя выбор во время революции 1917 года и в ходе последующей Гражданской войны. Он поступил так, как подсказывала ему совесть и честь офицера, и погиб в жестокой братоубийственной схватке.

Сосредоточившись на кульминационном периоде биографии Л. Г. Корнилова, историки и мемуаристы практически оставили без внимания большую часть его жизненного пути. Даже среди востоковедов мало кто знал, что в течение многих лет деятельность этого русского офицера была теснейшим образом связана со странами Азии. В силу объективных и субъективных причин жизнь и служба Л. Г. Корнилова изучены крайне слабо. Как советские, так а эмигрантские историки рассматривали данный этап его биографии весьма поверхностно, упоминая лишь отдельные эпизоды его службы в Азии и допуская при этом серьезные ошибки . Наиболее надежными источниками для подробного изучения биографии Л. Г. Корнилова и исследований, проведенных им в Азии, следует признать архивные материалы в некоторые работы его современников — сослуживцев и соратников Л. Г. Корнилова (при этом необходимо учесть, что личное отношение этих людей к генералу Корнилову могло быть самым разным) . И безусловно, ценнейшим источником являются работы самого Л. Г. Корнилова — его отчеты, рапорты, письма, научные публикации.

Лавр Георгиевич Корнилов родился 18 августа 1870 г. в самом сердце Азии — в Усть-Каменогорске Семипалатинской области. Отец его был казаком, дослужившимся до звания хорунжего, "пройдя всю строевую лямку" . К моменту рождения сына он уже вышел в отставку и служил волостным писарем. Мать Лавра Георгиевича была казачкой станицы Коклектинской.

Детство юного казака протекало на родине — в Семипалатинской области, где жили казахи, киргизы и представители других азиатских народов. Л. Г. Корнилов с детства привык общаться с ними и находить общий язык, что, безусловно, помогло ему в дальнейшей службе, которая в основном протекала в Азии. По его собственным откровенным признаниям, он "вообще не любил Европу и лучше чувствовал себя с азиатами". Генерал Е. И. Мартынов находил в нем даже признаки и черты, роднившие Л. Г. Корнилова с представителями азиатских народов .

Есть сведения, что Л. Г. Корнилов свободно говорил на нескольких восточных языках и мог даже писать стихи по-таджикски. Встречаются упоминания об изучении им персидского, китайского и индийских языков. Он сам писал о том, что беседовал с туркменами. У него никогда не возникало проблем в общении с представителями азиатских народов. В войсках под командованием Корнилова было много выходцев из Азии и его популярность в их среде была огромной. "Корнилов был маленький и ловкий, держал себя просто, но был по-восточному вежлив". В 1917 г., уже будучи генералом, он создал личную охрану, состоявшую главным образом из представителей среднеазиатских народов, известных в армии под названием "текинцев". Они были ему глубоко преданы и окрестили "Великим бояром".

Постоянно соприкасаясь с Востоком, Л. Г. Корнилов научился разбираться в психологии восточного человека, учитывать особенности.

его характера. Эти качества формировались постепенно, в длительные периоды службы на Востоке,' Л. Г. Корнилову довелось побывать практически во всех сопредельных восточных странах. Его вклад в их изучение как с военно-политической, так и с научной точки зрения оказался весьма значительным.
Л. Г. Корнилов получил образование в Сибирском кадетском корпусе и в Михайловском артиллерийском училище. В 1892 г. в чине подпоручика был направлен в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. В 1895—1898 гг. учился в Академии Генерального штаба. Затем б лет служил в штабе Туркестанского военного округа.

Именно в это время он совершил ряд поездок по странам Азии. Будучи опытным и наблюдательным исследователем, занимался сбором не только тех даных, которые интересовали военные ведомства, но также изучал географию, историю, этнографию сопредельных стран. Сведения, имеющиеся в его книгах, статьях и отчетах, могут представлять значительный интерес для современных востоковедов различного профиля.

В начале ноября 1898 г. Л. Г. Корнилов был командирован в Термез, расположенный на границе с Афганистаном, в 4-ю Туркестанскую бригаду генерала М. Е. Ионова. На противоположном берегу Аму-дарьи, в районе города Мазари-Шариф афганцы в спешном порядке соорудили крепость Дейдади для прикрытия перевалов и путей на Кабул. "Мне, — рассказывал М. Е. Ионов, — страстно хотелось выяснить характер работ, предпринятых афганцами, и по возможности воздвигнутых ими укреплений. Однако, крепость стояла в 50 верстах от берега, афганцы были бдительны и неумолимы к нашим разведчикам, и сведений об укреплении мы не имели" .

Отношения с Афганистаном в те годы были очень сложными. Информация об этой стране была ограниченной. Афганистан в конце XIX—нач. XX в. был полностью "закрытой страной", и европейцам очень редко удавалось посещать ее. Лишь должностным лицам по специальному разрешению эмира Афганистана Абдуррахман-хана было позволено на короткий срок приезжать туда. Более или менее продолжительное время в Афганистане могли проживать лишь специалисты (преимущественно англичане), приглашенные самим эмиром и находившиеся у него на службе.

В штабе Туркестанского военного округа были очень заинтересованы в получении информации о крепости Дейдади и об Афганистане в целом. Однако, учитывая настороженное и даже негативное отношение к иностранцам в этой стране, посылать туда кого-нибудь для сбора информации было смертельно опасно. Молодой офицер Л. Г. Корнилов взялся выполнить эту сложнейшую задачу и справился с нею блестяще, проявив незаурядные исследовательские и военно-аналитические способности. Итогом его нелегальной поездки в Афганистан явился обширный, насыщенный очень ценной информацией отчет, который был опубликован в особом секретном приложении к "Сборнику материалов по Азии", издававшемся Главным управлением Генерального штаба.

В отчете Л. Г. Корнилов так объяснил причину своей поездки: "В начале ноября 1898 г. я был командирован в урочище Термез (Патта-Гиссар) для сбора сведений об Афганистане вообще и Афганском Туркестане по преимуществу. В отношении последнего, в ряду прочих вопросов — вопрос о крепости Дейдади был наиболее интересным и запутанным. Расспросных сведений о крепости имелось достаточно, но все они были так ненадежны и сбивчивы, — что главный вопрос — к какому типу крепости относится Дейдади — азиатская ли то Кала, или же крепость, построенная по правилам европейского инженерного искусства, — оставался открытым...".

Л. Г. Корнилов посчитал, что крепость вполне могла быть построена с учетом современных требований, так как, во-первых, "афганцы, в военном деле стоящие неизмеримо выше, чем прочие народы Средней Азии, несомненно значительно прогрессировали в инженерном деле", а во-вторых, первым строителем Дейдади был инженер-индус, который мог на практике ознакомить их с основными правилами европейской фортификации.

Подобное предприятие могло стоить головы русскому офицеру. Он полагался на хорошее знание обстановки, владение местными языками, удачный выбор проводников и личное самообладание. Л. Г. Корнилов подобрал двух туркменов, неоднократно переходивших границу и хорошо ориентировавшихся в районах, прилегающих к Мазари-Шарифу. Для того, чтобы проникнуть на афганскую территорию, необходимо было самому преобразиться в туркмена: "Голова выбрита, усы пострижены, полосатый халат, сутуловатые плечи, высоко подобранные стремена и гортанный выговор были сделаны до того совершенно, что спутники-туркмены не могли сначала поверить, что в лице приехавшего к ним земляка, они видят блестящего таксыра русских войск" . Поездка была специально приурочена к мусульманскому посту (Ураза), во время которого движение по дорогам сводится до минимума.
Переправа через Амударью в ночь с 12 на 13 января 1898 г. на плоту из надутых/ козьих бурдюков была очень сложной, но завершилась успешно. /

Во время пребывания на чужой территории разведчикам несколько раз довелось столкнуться с афганскими военными, которые принимали их за нукеров из состава туркменской иррегулярной кавалерии. Корнилов описывал такой эпизод: "Один из проходивших через мост афганцев, джамадар (поручик), как сообщили потом солдаты, задал нам вопрос: "Вы назначены в караул? Отчего не едете на службу?" На что Худай-Назар очень удачно ответил ему: "Сейчас едем". Из этого вопроса можно заключить, что от туркменской конницы действительно наряжаются посты к мостам и разъезды вокруг крепости".

Опасная поездка завершилась 15 января, были собраны очень важные сведения о крепости Дейдади и других афганских укреплениях в приграничной области. Отвечая на основной вопрос, поставленный перед началом экспедиции, Л. Г. Корнилов сделал вывод, что Дейдади — "крепость, в начертании которой сказывается уже сильное влияние европейской фортификации: бастионные фронты, удачно примененные к местности, профиль, приближенная к европейской профили, за исключением чисто азиатского парапета, от которого еще не могли отрешиться, все свидетельствует о значительном шаге афганцев в инженерном деле".

Русский офицер очень высоко оценил новые фортификационные сооружения, воздвигнутые афганцами, сумел доказать, что они начали отказываться от крепостей азиатского типа и заимствуют самые современные приемы инженерного искусства. Л. Г. Корнилов привез с собой фотографии и чертежи афганских укреплений.

Сведения, содержащиеся в отчете Л. Г. Корнилова, представляются весьма ценными для исследователей, занимающихся историей военных реформ в Афганистане. Там же содержатся любопытные наблюдения о жизни той части Афганистана, где побывал Л. Г. Корнилов, зарисовки этнографического характера. В описаниях запечатлены основные занятия жителей приграничных районов Афганистана, их образ жизни, описаны важнейшие сельскохозяйственные культуры, выращиваемые в данной местности.

Л. Г. Корнилов сумел также зафиксировать последствия столкновений, происходивших около 60 лет назад между местным населением и афганцами, что сказывалось на экономике и традиционном укладе жизни этого края: "Всюду были видны следы разрушения и запустения: развалины кишлаков, брошенных, по-видимому, недавно, городов с остатками огромных башен, стен, минаретов и зданий со следами древней высокой архитектуры тянулись на несколько верст по сторонам пути. По рассказам туркмен, всего лишь лет 60 тому назад все эти развалины представляли цветущие города и селения, обитаемые таджиками и узбеками. С появлением в долине Амударьи афганцев, Хаджа-Нахр начала пустеть, население ее, спасаясь от притеснений и поборов, стало разбегаться, и результатом полувекового господства афганцев в Чарвилаете было полное запустение некогда цветущих, огромных городов Сиягырта, Бербер-Шахара и Балха" .

Рискованное путешествие в Афганистан стало первым непосредственным знакомством Л. Г. Корнилова с зарубежным Востоком. Во время службы в Туркестанском военном округе он напряженно читал книги, статьи и отчеты, посвященные азиатским странам, изучал местные языки, занимался геологией. Летом 1899 г. Л. Г. Корнилов исследовал район Кушки.

После завершения этой работы он был командирован в китайский Туркестан, где пробыл полтора года. В данном случае ему не пришлось прибегать к переодеванию и маскировке. Поездка была вполне легальной.