В ЗАСТАВКЕ: Застёжки в виде воинов (Комплекс Тилля-Тепе, погребение 3).
ОПИСАНИЕ ЗАСТЁЖЕК: В. И. Сарианиди, Храм и некрополь Тиллятепе.// М.: 1989. 240 с. ISBN 5-02-009438-2//Глава вторая. Некрополь Тиллятепе.
...Бесспорно, особого внимания заслуживает последняя пара застёжек, состоящая из двух крупных прямоугольных ажурных пластин, соединённых между собой при помощи специально припаянных крючков и пары петелек. Застёжки пустотелые. Лицевые стороны их выпуклые, отлиты в комбинированной прорезной технике в сочетании с высоким рельефом. С оборотной стороны припаяны плоские тонкие пластины, отлитые по контуру лицевых со сквозными вырезами, точно соответствующими лицевым, так что вместе они образуют сквозные ажурные застёжки. Местами имеются небольшие «раковины», образовавшиеся вследствие некачественной отливки, так как застёжки были изготовлены из очень тонкого листового золота.
На обеих половинках пластин сохранились однотипные изображения воинов, обращённых лицом друг к другу, с той лишь разницей, что один из них повёрнут к зрителю левым, а другой правым боком (рис. 28). На пластине с крючками голова главного персонажа повёрнута в три четверти. Лицо с прямым носом, чуть нахмуренными бровями, полуоткрытым ртом и чётко моделированным (73/74) подбородком передает образ закалённого в боях воина. На голову надет шлем, фестончатые края которого украшены завитками; сверху шлем имеет четыре круглых углубления — возможно, гнёзда для самоцветов, которые, однако, так и не были вставлены. Между двумя парами таких углублений выступает вверх заострённый рог. На макушке шлема мягко извивается длинный султан. Шлем крепился на голове при помощи ремня, пропущенного под подбородком. Из-под шлема на плечи по обе стороны лица спускаются длинные волнистые локоны. Мускулистый торс, облачённый в кирасу, сверху задрапирован в мягкий складчатый плащ, переброшенный через левую руку так, что концы его плавно сви-(74/75)-сают через локоть, спускаясь почти до ног.
На левом плече плащ перехвачен пряжкой в форме полумесяца. Под грудью торс опоясан ремнём, туго затянутым узлом. Второй ремень типа портупеи наискось опоясывает живот, проходит ниже пупка и служит для подвешивания меча.
Бёдра до колен задрапированы в складчатую юбку, состоящую из трёх зон. Верхние две переданы широкими, разделёнными на прямоугольники полосами, мягко спускающимися и слегка свисающими между ног. Подол заканчивается широкими складками, из-под которых выступают мускулистые ноги с выделенными коленями. На ногах — сандалии с выступающими пальцами и ремнём, пропущенным между пальцами. Чётко выделенная шнуровка сандалий опоясывает ногу; под коленом и посредине икр шнурки туго затянуты полусферическими пряжками.
Предплечье левой руки перехвачено широкой полосой, разделённой на равные прямоугольники; сама рука согнута почти под прямым углом, поднята вверх и сжимает в чётко моделированных пальцах древко длинного копья. Из-за левого бедра высовывается рукоять меча, навершие которого изображено в виде головы орла с загнутым клювом. Рукоять упирается в локоть согнутой руки, через которую переброшен плащ. На фоне складок плаща изображена рукоять меча. Правая рука скрыта от зрителя под круглым щитом, украшенным по краю длинными, чуть изогнутыми прямоугольниками; центральную часть щита составляют широкие полосы с кругами посредине.
Боковые стороны пряжки образуют два «дерева», в основании которых помещены маленькие драконы в устрашающей позе. Тонкое, сильно изогнутое тело с коротким, загнутым в колечко хвостиком опирается на согнутые когтистые трёхпалые лапы. Бедренные и берцовые части имеют углубления в виде «запятых» — возможно, гнёзда для самоцветов. Передние лапы с выпущенными и загнутыми на концах длинными когтями опираются на колени задних; контуры передних лап подчёркнуты снизу мелкими косыми насечками, передающими короткую шерсть. Из напряжённых мускулистых плеч вырастают короткие крылья, в основании которых помещены гнёзда-кружочки. Повёрнутые назад головы на изогнутых шеях с рельефно выделенными загривками, оскаленные зубастые пасти, грозно нахмуренные глаза, подчёркнутые сверху торчащими острыми шипами, сморщенный нос с хищно очерченными ноздрями дополняют устрашающий образ дракона. Сверху на «деревьях» сидят птицы, возможно орлы, держащие в клювах свободно развевающиеся ленты. Глаза их подчёркнуты рельефно выступающими вверх шипами, крылья сложены на спине. Основанием всей композиции служит прямая широкая полоса, украшенная тремя последовательными орнаментальными полосами из прямоугольников, ромбов и полуовалов.
Вторая половина пряжки, на которой изображён воин также в трёхчетвертном обороте, повёрнутый к зрителю левым боком, в принципе повторяет описанную. Незначительное отличие заключается лишь в том, что на шлеме не четыре, а три углублённых кружочка, между которыми вертикально вверх торчит рог. Ремень под грудью тоже завязан в узел. Меч подвешен на портупею, полукругом охватывающую сам клинок и прикреплённую к нему специальной застёжкой. Предплечье правой руки охвачено широкой полосой, разделённой на прямоугольни-(75/76)-ки; сама рука задрапирована в складчатую ткань ниспадающего вниз плаща. Как видно, на пряжке изображён воин в полном боевом облачении, в кирасе, типичной для греко-римского вооружения. [Reinach S. Repertoire de la statuaire... Paris, 1897. T. 2. P. 584-587. Особенно близок тип: Р. 587, №7]
Несколько отличны от классических типов шлем и в особенности извивающийся султан. Аналогии нам неизвестны, хотя близкие по типу султаны в виде «конского хвоста» украшают шлем Менелая на известной групповой статуе «Менелай с телом Патрокла» и в особенности шлемы на рельефе, изображающем битву всадников с амазонками. Но бесспорно, наиболее близкий, если не идентичный, тип демонстрирует султан, выступающий из макушки «македонского» шлема греко-бактрийского царя Евкратида.
Хотя высказано предположение, что, в отличие от гладких, чешуйчатые кирасы были специфическими доспехами греко-бактрийских воинов, [Пугаченкова Г.А. Скульптура Халчаяна. М., 1971. С. 73] на одном римском барельефе изображены воины, облачённые в кирасы обоих типов. Это указывает на широкий набор воинских доспехов. [Reinach S. Repertoire de la statuaire... T. 2. Pl. 221] На том же рельефе имеется изображение султана на шлеме, ближе всего напоминающего тиллятепинский. Здесь же сохранилось изображение птицы, видимо орла на штандарте, общий стиль которого напоминает фигурки птиц, венчающих по углам бактрийскую пряжку.
Осталось отметить характерную систему крепления меча на свободно облекающем тело воина ремне, находящую абсолютно точную реплику среди более поздних кушанских памятников. Меч с рукояткой в виде птичьей головы и шеи украшает бюст царя Канишки из Матхуры и имеет, как считают, в целом азиатское происхождение, [Rozinfield Y. The Dynastic arts of the Kushans. Los Angeles, 1967. P. 178.] хотя известна подобная рукоять на рельефе Пергама. [Saglio E. Dictionnaire des antiquités Grecques et Romaines. Paris, 1926. T. 2. Fig. 3610.] Ножны со скобой для крепления на портупее распространены в чрезвычайно широком географическом диапазоне — от Кореи до Восточной Европы.
Наиболее древние из них восходят к ханьскому времени и можно было бы их считать местным изображением, но, по убедительному мнению специалистов, подлинной родиной их скорее всего были евразийские степи. [Ingholt H. Gandharian art in Pakistan. N. Y., 1957. Fig. 442.] В литературе подобный способ ношения меча определяется как иранский, поскольку наиболее ранние образцы засвидетельствованы для сасанидского времени. [Maenchen-Helfen O. Crenelated mane and scabbard slid // Central Asiatik Journal. Wiesbaden, 1958. V. 3.]
Рассматриваемые способы крепления мечей прямо восходят к более ранним прототипам, как они отражены на бактрийских пряжках. Ножны со скобой для подвешивания к портупее, возможно, действительно имеют среднеазиатское происхождение. В этой связи нелишне вспомнить прикреплённый к портупее меч на золотой застёжке со сценой охоты на кабана из Петровской коллекции Эрмитажа.
В целом же трудно избежать соблазна сопоставить общую иконографическую композицию тиллятепинских пряжек с изображениями на некоторых кушанских монетах и в первую очередь Канишки, где на оборотных сторонах имеется изображение азиатского божества Орланга, фронтально стоящего, с птицей, венчающей его голову, с копьём в руке и мечом с рукоятью в виде птичьей головы. Видимо, не случайно в известных надписях Нимруд Дага это древнеиранское божество ассоциируется с Гераклом и Аресом. Кого же изобразил мастер-ювелир на этих пряжках? Возможно, это абстрактный, отвлечённый образ воина, однако близкие по стилю фигуры на нисийских ритонах определены специалистами как изображение бога войны Ареса. [Массон М.E., Пугаченкова Г.А. Парфянские ритоны Нисы]
Показательно, что на (76/77) шлеме тиллятепинской пряжки есть рог. Вспомним, что Александра Македонского на Востоке называли Александром Двурогим. Закономерно предположение, что мастер изобразил образ легендарного македонского царя, ставший символом величия и непобедимости. Кираса пряжек близко напоминает кирасу Александра Македонского в мозаике Помпеи. [Saglio E. Dictionnaire des antiquités... T. 2. Fig. 4531.] Кираса бактрийских застёжек до деталей копирует боевое облачение воина из музея Неаполя, [Reinach S. Repertoire de la statuaire... T. 1. N138.] указывая на их историко-культурную преемственность.
Вернемся к изображениям на застёжках из погребения 3: маленькие драконы, помещённые около ног обоих персонажей, абсолютно не свойственны греко-римскому искусству, но зато находят определённое сходство в скифских изделиях, в особенности на Алтае. Именно здесь фантастические звери с оскаленными пастями и зло сморщенными мордами составляют едва ли не наиболее характерную черту изображений на изделиях знаменитых Пазырыкских курганов. Это сходство в особенности прослеживается на примере стоящего на задних лапах крылатого грифона с повёрнутой назад головой, [Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.;Л., 1960.Табл. XCVII, 4.] демонстрирующего не только стилистическую, но и иконографическую близость.
Думается, не будет большой натяжкой считать золотые пряжки из Тиллятепе редким, но чрезвычайно ярким примером смешения местных греко-бактрийских и привнесённых кочевнических культурных традиций. Здесь чувствуется внутренняя борьба новых правителей, тянувшихся к модной эллинистической культуре, но ещё не порвавших окончательно с кочевыми традициями предков. Сказанное не только не исключает, но предполагает открытие сходных по типу и стилю изделий на промежуточной территории Средней Азии и Казахстана. Правда, алтайские изображения передают образ грифона с птичьим клювом, в то время как на бактрийском изделии дракон имеет голову животного. Однако среди пазырыкских находок известны звериные личины с оскаленными мордами, [Там же. Табл. XXCV, 2, 3.] так что драконы на застёжках, видимо, демонстрируют обобщённый образ фантастических существ, некогда распространённых в мифологии алтайских кочевых племён.
