В ЗАСТАВКЕ: товарищ Мохаммад Наджип(улла, 1947-96) в гостях у Михаила Горбачёва, 6 апреля 1988, Ташкент, протокольное фото, может быть, Вячеслава Рунова.



Они нравились друг-другу: посмотрите на Наджипа..., что и говорить, тов. Гэ умел очаровывать. Правда, только тех, кто хотел очаровываться, так как фальшивая сущность этого господина всегда проступала вполне явственно.



Фото вселяет надежду на то, что раздающийся за окном треск - не предшественник обрушения конструкций первого в истории государства рабочих и крестьян, а всего лишь салют к очередной годовщине неизвестно уже чего.



На заднем плане тоже все сплошь покойники: первый зам. МИД а позднее - перв. зам. заведующего Международным отделом ЦК КПСС тов. Георгий Корниенко (1925-2006), главный мидовский (1978-86) и ЦК-истский (1986-89)куратор афганского направления; ещё не позабытый полностью предпоследний председатель КГБ, генерал армии, тов. Владимир Крючков (1924-2007), предпоследнего, андроповского, разлива по должностям, сыгравший одну из ключевых ролей в истории вовлечения СССР в войну, а применительно к нашему сюжету - в "дожатии" тов. Бабрака (предшественника тов. Наджипа), уговорами и угрозами сломившего его упрямство и добившегося "добровольного" ухода прежнего ставленника Москвы в отставку (1986).

Третий, может быть, академик-нобилеант Жорес Алфёров (?). Впрочем, в данном случае, не поручусь.

ПРИЛОЖЕНИЯ:

Горбачёвский помощник по межд. делам Анатолий Черняев, написавший многотомный "Дневник"-панегирик своему шефу, на страницах которого он его чуть не на каждой странице бесстыдно нахваливает (потом этот громадный по объёму многотомный труд издал Горбачёв-Фонд), так высказался годы спустя о переговорах в Ташкенте:

"Наджибулла производил впечатление спокойного, разумного, очень неглупого человека, который, видимо, прекрасно понимал, что он взвалил на себя очень тяжелое бремя. Не знаю, предчувствовал ли он, чем все для него это кончится. Он очень полагался на то, что его не бросят, и просил у нас помощи. Но никакой, кроме экономической и дипломатической помощи, мы уже не смогли оказать.



Воевать там за афганскую армию, на что рассчитывали и Кармаль, и Наджибулла, было бы просто преступно по отношению к своей стране. Так что разговор был очень содержательный, ровный, и Горбачев держался по-дружески, без всякой фамильярности, патернализма и т.п..

Наджибулла увидел, что с ним разговаривают как с главой государства, как с равным собеседником.

Горбачев потом на Политбюро сказал, что мы правильно поступили, что встречались в Ташкенте, на равных расстояниях от столиц, а не вызвали его в Москву, как Кармаля. Наджибулла, видимо, достойный, мужественный человек, по-восточному честный, но я лично никогда не верил, что у него что-нибудь получится".

Среди горбачёвского окружения были, впрочем, и такие, кто скептически отзывались о целесообразности ташкентской встречи и не высоко оценивали её результаты.



Горбчёвская харизма к весне 1988 уже окончательно потускнела и её приходилось поддерживать путём впрыскивания лошадиных доз пропаганды в самой грубой её смеси. Ташкентский саммит решили совместить с очередным выходом Г. в народ, который сопровождался такого рода публикациями, что и чернявские славословия меркнут на фоне усилий его коллег. «Московские Новости», фото и фрагмент текста из статьи «Рабочие будни Михаила Горбачёва». Саму статью выкладывать не имеет смысла - она воняет ложью и фальшью как солдатская портянка по́том стопы.

По итогам этой поездки в Ташкент не пожалели бумаги на издание целого сборника готовой к сдаче в утиль макулатуры: Успех перестройки — в руках народа: Сборник материалов о поездке М. С. Горбачёва в Узбекистан, 6–8 апреля 1988 г. — М.: Политиздат, 1988.

Горбачёву очень хотелось и, отчасти, требовалось, срочно избраться в президенты, однако, даже самым отъявленным нахваливателям из его окружения к тому времени стало очевидным, что на всенародных выборах у него у него нет никаких шансов: пришлось в следующем году громоздить конструкцию Съезда народных депутатов (лишь частично избранного всенародно) и уже в его среде "выбирать" Горбачёва.

Толку от этого избрания, как вскоре выяснится, тоже уже не было никакого, а косвенно президентство этого самовлюблённого и мёртвой хваткой вцепившегося во власть человека стало одной из причин скорого краха советского государства - избавиться от него удалось лишь выдернув кресло из-под задницы, но даже в последний день Г. остался верен себе, изобразив добровольный уход в условиях, когда ему попросту не оставалось места,а смириться со смещением этот человек, своей ничтожностью и ненасытностью власти погубивший страну, не мог ни при каких обстоятельствах. Он и до сих пор здравствует, но умер ещё тогда, в 1991.

Протокольная съёмка, слева: полузабытый, а кому-то теперь и вовсе неизвестный перв. секрет. ЦК КПУзб. Рафик Нишанович Нишанов (1926)*, единственный из ещё живущих участников Ташкентского саммита, запечатлённых на снимке, тов. Мохаммад Наджип(улла) (1947-96), помощник Генерального секретаря ЦК КПСС, затем — президента СССР по международным делам Анатолий Черняев (1921-2017). Справа: переводчик, Г., мид СССР, генерал-дейтенант КГБ Шеварнадзе (1928-2014). Несколько мест оставлены пустыми для Крючкова, Корниенко и Ко.

* имевший в ЦК не очень лестное прозвище «Личный „Рафик“ Горбачёва»; пышная встреча, устроенная в Ташкенте, так понравилась, обожавшему такое обхождение и подхалимаж Горбачёву, что у рафика Нишановича уже весной следующего года наступил резкий взлёт карьеры, оборвавшейся и рухнувшей с августом 1991 года,как и у почти всей подобной публики, годами бережно отбираемой в окружение М.С.

Первый зам. министра иностранных дел СССР Георгий Маркович Корниенко (1925-2006), зав. отделом межд. информации ЦК КПСС Леонид Митрофанович Замятин (1922-2019) и начальник Генштаба Вооруженных сил СССР Маршал Сергей Федорович Ахромеев (1923-91) на пресс-конференции "Советская программа обеспечения мира и безопасности". Пресс-центр XXVII съезда КПСС.

* в написанных в конце жизни мемуарах, многолетний и чрезвычайно высокопоставленный мидовский работник Георгий Марк. Корниенко, всё время мелькавший на официальных церемониях тех лет позади первых лиц Москвы и Кабула, пытался отклонить от себя обвинения в какой-либо личной причастности к афганской катастрофе, силясь одновременно объяснить крайне неудобное: как это он умудрился, при своей горячей антивоенной позиции все годы афганской авантюры сохранять высокие посты в министерстве и в коридорах ЦК в условиях, когда любой, даже беззвучный протест означал немедленную отставку?

Это, на самом деле, главная проблема бреженевских стариков: военных, дипломатов, академиков-востоковедов - и тех из них, кто оставил мемуары, и тех, кто предпочёл ничего не рассказывать. Все они, по их словам, были ярыми противниками идеи ввода войск и неоднократно писали в ЦК отрицательные заключения. Об этом они, правда, рассказывали уже задним числом.

Но пока эти их заключения, письма и рекомендации не обнаружены в архивах и с них не снят гриф секретности, тем, кто попридусмотрительней, приходится оправдываться в мемуарах.



Попытка Корниенко настолько типична и, вместе, занятна своей неуклюжестью и крайней неубедительностью в объяснении мотивов, что стоит тут процитировать объёмистый фрагмент из его рассуждений:

"Оглядываясь назад, я не раз задавался вопросом: а не лучше ли было - ввиду моего отрицательного отношения к посылке советских войск - в самом начале уйти в отставку, чтобы не иметь вообще никакого касательства, даже самого косвенного, к афганским делам?

Другими словами, не быть причастным к выполнению решения, которое представлялось мне со всех точек зрения неправильным и просто неразумным.

Однозначного ответа на этот вопрос я для себя так и не нашел. С одной стороны, в этом случае ты не был бы "замаран" афганской трагедией, - это, конечно, было бы очень хорошо.

Но с другой стороны, тут же возникает мысль: было бы ли лучше, если бы в этом случае на твоем месте оказался более рьяный и бездумный исполнитель того же самого неправедного решения?**

Было ли у тебя моральное право умыть руки и уйти, если ты, оставаясь в малоприятной роли исполнителя не отвечающего твоим взглядам решения, тем самым сохранял для себя возможность не только как-то влиять на ход его претворения в жизнь, но и способствовать тому, чтобы со временем повернуть развитие событий вспять? Правильно или неправильно поступил я - судить не мне, но... пошел я по второму пути".

** Старику, на мой взгляд, не стоило публиковать этот фрагмент своих философских размышлений о "бездумных и более рьяных исполнителях": Бог всё-равно не простит, а люди станут смеяться.

___________________________



Георгий Маркович Корниенко (13.02.1925 - 20.05.2006), советский дипломат и партийный функционер, первый заместитель министра иностранных дел СССР (1981—1986). Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР. Заслуженный работник дипломатической службы РФ. Депутат Совета Союза ВС СССР 10-11 созывов (1979—1989) от Ташкентской области. Член ЦК КПСС (с 1981 года). Герой Социалистического Труда (1985).

В апреле 1986 года, вскоре после ухода осенью предыдущего года из МИДа А. А. Громыко, Корниенко был смещён с поста первого замминистра иностранных дел. Работал первым зам. зав. Международным отделом ЦК КПСС, где продолжал заниматься международными делами, в том числе Афганистаном. После выхода на пенсию с 1989-96 был главным специалистом по международным проблемам Института востоковедения Академии наук.

Вместе с Ахромевым выступил соавтором книги "Глазами маршала и дипломата: критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 г." (1992). В 1994 году вышла ещё одна его книга "Холодная война. Свидетельство ее участника" (второе издание – 2001).