21. 04. 1979. Председатель Революционного совета и премьер-министр Афганистана тов. Н. М. Тараки (15. 07. 1913/1917 - 8. 10. 1979 ?*) вручает партбилет НДПА за № 2 премьер-министру и министру иностранных дел тов. Хафизулле Амину (1. 08. 1927/1929 - 27. 12. 1979).

* - последнее время в статьях и интервью, появляющихся в печати и Интернете всё более настойчиво подвергается сомнению не только официальная, широко растиражированная в 1980 году советско-кармалевская версия истории устранения и убийства Тараки, но и самая дата этого убийства. Кроме того, в разных биографических справочниках существуют значительные расхождения в датах рождения персонажей новейшей афганской истории, что, впрочем, не является чем-то необычным для биографических источников четырёх вождей, а их официозные биографии полны противоречий и нестыковок, отдельные сюжеты вовсе измышлены или отретушированы до глянцевого блеска.

Раскадрованную хроникальную сцену мне не хотелось бы комментировать отдельно, так как она, на мой взгляд, в комментариях не нуждается.

Для полноты картины приведу вам один забавный сюжет, рассказанный критиком и литературоведом Ст. Бор. Рассадиным со слов покойного балкарского поэта Кайсына Кулиева. История эта очень походит на анекдот и, возможно, малодостоверна, фольклорна, но, к сожалению, очень точно характеризует ту атмосферу неприглядного цинизма, которая наблюдается в отечественной властной, управленческой, идеологической и творческой элитах с ещё послевоенных годов.

«В редакции одного журнала я видел рукопись среднеазиатского полуклассика: роман, приуроченный к вторжению в Афганистан и уже вышедший на родном языке автора. То была беллетризованная биография Нурмухаммеда Тараки, лидера соцреволюции, — биография со всеми положенными подробностями, каковые обычно и делают одну судьбу отличной от прочих. Но поскольку к тому времени Тараки был убит Хафизуллой Амином, то в рукописи всюду, где было названо имя покойного, автор аккуратнейше зачеркнул: «Тараки… Тараки… Тараки… Тараки родился, учился, сделал, сказал…» — и вписал шариковой ручкой: «Амин… Амин… Амин…».

Это, однако, было не всё.

Покуда рукопись доставляли в Москву, советский спецназ и Амина отправил туда, где гурии утешали уничтоженного им Тараки. И в то время как в редакции толковали не без злорадства, до чего же теперь легко отделаться от номенклатурной рукописи, маститый графоман прислал вполне хладнокровную телеграмму. Мол, будьте добры, везде, где у меня «Амин… Амин… Амин…», впишите: «Бабрак Кармаль». Ст. Рассадин, 16.09.2002.

Исправил дату, дело происходит не в июне, а 21 апреля 1979. Поднял сегодня старые газеты за апрель 1979 и наткнулся на заметку в газ. "Правда" № 112 (22177) за 22 апреля 1979, воскресенье, стр. 5: "ВРУЧЕНИЕ ПАРТИЙНЫХ БИЛЕТОВ. КАБУЛ. 21. (ТАСС). Сегодня в Доме Народа состоялось специальное заседание Центрального Комитета Народно-демократической партии Афганистана , посвящённое началу выдачи партийных билетов и кандидатских карточек членам и кандидатам в члены НДПА. В торжественной обстановке партийный билет вручён Генеральному секретарю ЦК НДПА, Председателю Ревсовета ДРА Н. М. Тараки".

Х. Амин сделался министром обороны только в июле, с 23 марта являлся премьер-министром и с 1978 года (точную дату назначения надо бы уточнить) - министром иностранных дел.

Хотя газета и живет один день, но газета из архива - документ бесценный. "Правда" - официальный печатный орган ЦК КПСС и т.д. Может быть наряду с №112 есть в архиве более поздние номера за декабрь 1979-январь 1980 гг. с информацией о вводе "ограниченного контингента советских войск" "по просьбе законного афганского правительства", ну и т.д. Не могу найти это постановление (но в газетах оно было).

Есть Кое-что ещё отсканирую и размещу при случае и по поводу.

Долго не мог вспомнить, где я читал про этот билет, а вчера случайно натолкнулся в Сети на страницу повести Н. Ф. Иванова «Операцию «Шторм» начать раньше...» — М.: Воениздат, 1993, в 19-ой главе читаем следующий трагикомический и почти фольклорный пассаж про эти билеты:

«Из Москвы прислали около тридцати образцов билетов всевозможных партий со всего мира — выбирайте, комплектуйте, как нравится. Выбрал какой проще — без граф и пояснений, учитывая малограмотность большинства коммунистов. Через месяц из Советского Союза прибыл целый грузовик новеньких партбилетов и учетных карточек. Нашли хорошие чернила, писаря с красивым почерком, и тот заполнил партбилеты: за номером один — Тараки, за номером два — Амину. Они и вручали их друг другу. 21 апреля, накануне дня рождения Ленина.

По мало кто знал, что тот, первый, партбилет пропал у Тараки через несколько дней. Стыдно было, но позвонил Веселову, партийному советнику:

— Товарищ Веселов, партийный билет не могу найти.

— Что-о? Ищите, — с тревогой отозвался тот, а вскоре и сам пришел к нему в кабинет. — Это же партбилет, товарищ Тараки. Поймите: пропал билет у Генерального секретаря партии. Надо найти.

— А что у вас делают в таком случае? — осторожно спросил он.

— Исключают из партии или, в лучшем случае, объявляют выговор.

— Тогда надо найти, — с уже большей тревогой сказал Тараки.

Все обыскали — бесполезно, как испарился. Протянули день, два, неделю — дальше ждать становилось бессмысленно, позвонили в Москву. Там, конечно, не обрадовались, но буквально на следующий день переслали новую бежевую книжицу под номером один.

Может, это тоже было дело рук Амина? Может, он уже тогда отлучал его от партии? * Ведь надо было просто вспомнить, у кого билет со вторым номером, кто идет следом за Генеральным секретарем партии... ».

Полностью читать: Глава 19

* я хотел было сделать тут примечение, но напишу его в другой теме при более подходящем случае. Николай Федор. Иванов талантливый автор, правда его творчество не в моём вкусе, но этот роман следует прочитать уже в силу неординарности самой попытки изложить средствами художественной литературы тексты газетной твёрдокаменной и неманёвренной пропаганды. К несчастью, книга опоздала с публикацией и Главпур не дожил до её выхода в свет. Роман не то что книга генерала Ляховского про трагедию и доблесть Афгана: "Операция Шторм" не претендует на достоверность и документальность и в некоторой степени не чужд художественного вымысла. Местами, не смотря на трагический сюжет, он может вызвать у читателя даже улыбку. Примечательно так же, что к изданию в 1993 году своего романа (это не повесть, как я неверно написал выше), автор не удосужился пройтись по его тексту и убрать из него совсем уж неуместные ляпы, штампы и выдумки, которые уже тогда, 20 лет назад, выглядели анахронизмом и маразмом. Время, однако, к сожалению, показало, что этого не требовалось: версия художественно изложенная Н. Ивановым до сих пор остаётся в нашей стране фактически официальной точкой зрения на развитие предвоенных событий. Но об этом грустном моменте я, как уже написал выше, выскажусь при более уместном случае.

А была ли партия? Я имею в виду НДПА. Или просто создали "по образу и подобию своему"? В 1982 году после 1-й Ташкурганской операции мне довелось охранять пленных афганцев (временный фильтропункт). С задержанными работала советская группа "Кобальт" (очень интересное подразделение МВД СССР) и афганский ХАД (МГБ). О работе "Кобальта" я говорить не буду, а вот хадовцы... По отношению к пленным вели они себя очень жестко. У меня сложилось впечатление, что дело тут было вовсе не в идеологии, здесь нечто другое. Некая власть человека в военной форме, вседозволенность. Некоторые из хадовцев довольно сносно говорили по-русски, видимо учились в Союзе. Они допрашивали таких же, как они, вчерашних крестьян, студентов и т.д., оказавшихся в рядах оппозиции. Казалось, им был по душе сам процесс. А может быть мне просто так казалось...

Это очень сложный вопрос. Партия, точнее партии, несомненно были. Насколько они при этом были самостоятельны и в какой степни к их организации и существованию прикладывали руки и ноги товарищи из Москвы - другой вопрос. На него, как и на множество иных вопросов, порождённых периодом с 1973 года и до начала 1980 года, мы вряд ли дождёмся внятных и убедительных ответов. В стране, где до сих пор "секретят" объём севооборота в 1976 году, на самую незначащую бумажку из архивов КГБ или КПСС наложен практически бессрочный запрет к публикации. Хорошо, если внуки наши узнают о том, что на самом деле предшествовало декабрю 1979 года. И то, если к тому времени не выяснится, что документы давным давно сожжены порученцами.

По поводу документов вспоминаются выкрики маршала Ахромеева с трибуны Первого съезда нардепов СССР, адресованные академику Сахарову: "Нигде Вы таких документов не найдёте". Возможно, маршал неудачно выразился, но пояснить свою мысль он не успел, потому что из-за его спины, из президиума, раздался знакомый мягкий голос: "Сергей Фёдорович, время заканчивать". Сергей Фёдорович осёкся, ещё некоторое время по инерции взмахивал руками, пару раз судорожно обернулся к невидимому лидеру перестройки и сошёл с трибуны под шквал аплодисментов депутатов и депутаток. Был объявлен перерыв и все лавиной устремились в буфет. Покойный Ахромеев был очень эмоциональным человеком, как говорят, искренне верящим в идеалы, умевшим их отстаивать и защищать. Может быть. У него была звезда Героя "за умелую координацию действий войск в Афганистане", получил он её ещё от Брежнева.

Между двумя съездами умер Андрей Громыко и горбачёвцы созрели для того, чтобы внести его имя в список виновников афганской войны. Меня это порадовало, так как из материалов Первого съезда получалось, что единственным сторонником войны в Афганистане в 1979 году был Андрей Дм. Сахаров, за что его и сослали в Горький. Собственно, так оно и выходит, потому что и до сих пор, кого ни прочти из ещё живущих высокопоставленных военных и гражданских чинов, дипломатов, чиновных востоковедов, дослужившихся из партийных журналистов до академиков и журналистов, не дослужившихся но тоже не оставшихся в накладе, и, конечно в первую очередь, высокопоставленных кабульских советников того времени - все были против войны, все возражали, не советовали, предостерегали, писали отрицательные рекомендации, когда у них запрашивали мнение с расчётом на согласие, а некоторые из них, если верить нынешним интервью, спорили по этому вопросу с Брежневым, смело протестовали в присутствии своих непосредственных начальников и членов Политбюро. Так они говорят. Теперь не проверишь. Мертвецов не спросишь, а в столоверчение я не верю.