В ЗАСТАВКЕ работа американского фотографа, «охотника за ураганами» Майка Холлингсхеда (Mike Hollingshead). Небраска, США. РАЗМЕЩЕНИЕ сайт: www.wallon.ru







ВОЗВРАЩЕНИЕ

Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле.
Превратился в клубящийся дым —
Ни могилы, ни боли.

Мама, мама, война не вернёт…
Не гляди на дорогу.
Столб крутящейся пыли идёт
Через поле к порогу.

Словно машет из пыли рука,
Светят очи живые.
Шевелятся открытки на дне сундука —
Фронтовые*.

Всякий раз, когда мать его ждёт, —
Через поле и пашню
Столб клубящейся пыли бредёт,
Одинокий и страшный.

<1972>

* из писем жене подполковника П. Е. Кузнецова приведу тут только три:

«Раичка, Юрик, Вова, Авиета, очень сожалею, что мало у Вас побывал. Очень часто приходится о Вас вспоминать. Будем живы, кончится война, скоро увидимся. Враг отступает по всему фронту. Освобождена Украина. Он должен быть окончательно разгромлен. Ну пока. Живите дружно». В другом письме, датированном уже 14 марта 1943 года, Кузнецов признался жене: «Очень жалею, что мало с тобой виделся. Ничего, Рая, когда-нибудь и на нашей улице будет праздник 7. 02. 1943».

* * *

«Немец упорно пытается сдержать нас. Идут ожесточённые бои <вымарано цензурой>. Противник несёт большие потери, но как израненный зверь мечется, пытается удержаться на своих оборонительных рубежах. Раичка, хочется поделиться своими впечатлениями, что здесь происходит. Проходят сильные бои, непрерывно приходится бывать под сильным огнём артиллерии, миномётов, пулемётов и авиации, нервы напряжены до предела. Можно видеть всю картину и динамику боя. Если бы ты здесь побывала хотя бы один день, ты прямо сказала, что Вы, русские солдаты, сражаетесь хорошо и заслуживаете высокой похвалы от своего народа, Родины и от своих близких и любимых друзей. Ты меня всё считаешь таким, как было раньше. Рая, вот несколько дней, мне пришлось пережить большую опасность. Но я, старый солдат-офицер, умею себя вести в бою, знаю тактику противника и вот, как видишь, пока ещё жив и буду жить. Презираю смерть! Часто можно встретить, когда рядом, в 1—2 метрах, убивают или ранят товарищей, а я пока остаюсь невредим. Вероятно, долго буду жить. Или... другое.

Не подумай плохого обо мне, в пессимизм никогда не впадаю. Я очень принципиален, решителен в своих действиях, смел в бою. О Вас я очень много беспокоюсь, вы ещё не получили аттестата? Он должен быть у Вас. Рая, ты всё получишь. Буду стараться достать тебе скромный подарок. Немного, конечно, у нас <нрзб> хуже. Немцы всё сжигают и разрушают, приходится жить только в земле. Раичка, у нас на юге 5 суток проходили ураганные ветры с пылью и песком. Сейчас погода изменилась. Начались тёмные пасмурные дождливые дни. Дуют ветры. Но я привыкаю... Ну, как будто всё. Пиши, как живёшь, как здоровье, как дети. До свидания, моя дорогая! Целую тебя много раз и своих детей. Твой Павлик Кузнецов. 18. 10. 43».

* * *

«Немецкую оборону, прикрывающую подходы к Крыму, мы прорвали, гоним немца в Днепр. Бои идут в нашу пользу, противник несёт большие потери в технике и живой силе. Вчера освобождено до 10 тысяч мирных жителей, которых немцы угоняли в рабство. Освободили тысячи, десятки тысяч скота. Дела на фронте идут хорошо. Тебе уже из газет известно, погода у нас стоит холодная, сухая. Ближе к Крыму становится теплее.

Рая, приготовил тебе скромный подарок, то, чего у тебя не было и чего у меня нет. Только не знаю, как переслать?

Живи и особенно не убивайся. Я жить буду долго. Очевидно, ты за меня ‘‘богу’’ молишься, что я так долго живу. Не так давно в двух метрах упал снаряд весом 45 кг и к нашему, вернее моему, счастью не разорвался. Представляю, что было бы, если бы он разорвался. Знаешь, Рая, мы вообще уже перестали бояться, и вообще наш русский солдат бесстрашен. Посылаю тебе одну открытку, если её никто из письма не возьмёт.

Остаюсь твой Павлик Кузнецов. Крепко целую. До свидания! Привет всем! Адрес прежний! 29. 10. 43».

«Афганская змея»

Аллах и пуля в рай ведут душмана,
И русский сон тревожен в том краю.
Один солдат в горах Афганистана
Заметил полумёртвую змею.

Она на солнце узко отливала
Узорчатым чернёным серебром.
Он пожалел и каждый день, бывало,
Поил её из миски молоком.

Уже змея солдата узнавала,
Уже она из рук его пила.
Других она к себе не подпускала.
Окрепла и однажды уползла...

Застава спит. В палатке сон глубокий.
В глухую ночь стоял он на посту.
И только вспомнил отчий край далёкий —
Опасность просквозила темноту.

И, уловив опасность по скольженью,
Присел от страха и узнал змею —
Та самая! И обвила за шею
Она его, как гурия в раю.

Хотел он встать, не тут-то было дело!
Змея вздымала голову пред ним,
В лицо шипела и в глаза глядела.
Так и сидел он в страхе, недвижим.

Как будто шум со стороны палатки,
Как будто тихо... Вечность протекла.
Змея, разжав кольцо смертельной хватки,
Его освободила. Уползла.

Он распрямился и, мрачней заката,
Прошел насквозь заставу, — кровь и прах.
Все вырезаны, все его ребята,
И первыми — кто были на постах.

Как жить ему? Его сомненье гложет,
Подумать страшно: может быть, змея
Его спасла, за счет других... О Боже,
Печальна тайна, но она Твоя!

(1989)

Д. КАН, «ПОЛЁТ НАД БЕЗДНОЙ», (ВОСПОМИНАНИЯ О ЮРИИ КУЗНЕЦОВЕ): «…разговорились. Володя Казмин* когда-то служил в Афганистане, Юрий Поликарпович — на Кубе (1961-1964), так что разговор преимущественно шел об армии. Конечно, как порой бывает, когда русским людям есть о чем поговорить, выпивки не хватило. Собрались сходить в ближайший магазин, который находился за несколько километров от поселка. По пути Семичев отстал и... уехал в Москву. Юрий Поликарпович и Владимир Казмин долго и безрезультатно искали Семичева в лесу. Стояла тихая майская ночь, хвойный лес вокруг, тишина... Слушая Володю Казмина, я для себя мысленно экранизировала его рассказ, как всегда делаю, когда мне интересно. Идя по лесу, Юрий Поликарпович и Володя Казмин взяли в руки длинные прямые ветки и устроили при лунном свете нечто вроде импровизированного богатырского поединка. Двое высоких русских красивых мужчины богатырского сложения, бьющиеся при лунном свете деревянными мечами. Я ахнула, слушая Володю и представив себе эту картину так въяве, словно бы сама присутствовала там... А потом снова и снова удивлялась в душе тому, что суровый и застегнутый на все пуговицы Кузнецов может быть таким большим ребенком».

* - луганский поэт, воин-интернационалист. Соч.: Казмин В. (Прокопенко В.А.) Распятие молчанием. Стихи - Луганск: Боян, 1993.-108 с.

О ПОЭТЕ ЮРИИ КУЗНЕЦОВЕ



Я помню ночь с континентальными ракетами,
Когда событием души был каждый шаг,
Когда мы спали, по приказу, нераздетыми
И ужас космоса гремел у нас в ушах.
25 октября 1962

Юрий Поликарпович КУЗНЕЦОВ [11. 02. 1941 ст. Александровская, Краснодарского края * — 17. 11. 2003, Москва] — русский поэт и переводчик, преподаватель и профессор Литературного института им. Горького в Москве (1987).

Родился в семье кадрового военного (в 1927 добровольцем в РККА, служил в пограничных частях, начальник заставы на бессарабской границе, армейский разведчик) и учительницы средней школы.

Отец: Поликарп Ефимович (1904— 8. 05. 1944, Севастополь), начальник разведки корпуса подполковник, погиб на Сапун-горе**, орден Красной Звезды, окт. 1943. Мать: Раиса Васильевна (13. 09. 1912 —18 . 09. 1997) жила в Тихорецке Краснодарского края, ул. Московской 187, кв. 73, затем в Новороссийске у дочери, где умерла, похоронена в Тихорецке в могиле матери***. Брат и сестра: Владимир, Валентина (Авиета), живёт в Новороссийске.

Средняя школа в Краснодаре, Кубанский государственный университет (историко-филологический факультет, 1960-61), призван в ряды ВС СССР. Служил связистом на Кубе в разгар Карибского кризиса (1961-63). Работал в органах МВД (инспектором детской комнаты милиции, 1964-1965), литературным сотрудником в отделе культуры краевой молодежной газеты «Комсомолец Кубани» (1965-1966). Литературный институт им. А. М. Горького (окончил 1970, с отличием, семинар С. Наровчатова). Работал в московском издательстве «Современник» в редакции национальной поэзии (1971-1976). С 1994 года — редактор издательства «Советский писатель», 1996 года редактор отдела поэзии в журнале «Наш современник». Преподаватель, позднее профессор Литературного института (1987-2003), вёл семинар на Высших литературных курсах. Член КПСС (1975-91). Член Союза писателей СССР с 1974 года. Член правления Союза писателей РСФСР, член правления Московской писательской организации (1990). Действительный член Академии российской словесности (сент. 1997). Орден «Знак Почета» (1984), Почетная грамота Министерства образования Российской федерации (2002).

Значительное место в творчестве Юрия Кузнецова занимает военная лирика, стихотворения о Великой Отечественной войне. Многие стихотворения К. положены на музыку Виктором Захарченко, Г. Дмитриевым и др.

Занимался литературным переводом: Дж. Байрон, Дж. Китс, Ф. Шиллер («Орлеанская дева»), А. Рембо, А. Мицкевич, В. Незвал, Я. Пиларж, А. Атабаев и др. Лауреат Государственной премии РСФСР им. М. Горького (1990), Есенинской премии (1998), Премии имени М. Ю. Лермонтова (2001), Премии им. Д. Кедрина «Зодчий» (2001). Жил в Москве на Оимпийском проспекте, 22. Тело погребено на Троекуровском кладбище. Тело погребено на Троекуровском кладбище. Жена: Батима Каукенова (05.11.1944), дочери Анна (24.01.1970) и Екатерина (01.04.1980).

На семинаре К. в разные годы учились несколько литераторов, прошедших дорогами афганской войны: С. Супрунова, В. Казмин и др.

Обнимая незримую высь,
Через камни и щели Востока
Пролегла твоя русская мысль,
Не жалей, что она одинока!

Свои слёзы оставь на потом,
Ты сегодня поверил глубоко,
Что завяжутся русским узлом
Эти кручи и бездны Востока.

Может быть, этот час недалёк!
Ты стоишь перед самым ответом.
И уже возвращает Восток
Тень твою вместе с утренним светом.

<1978-79>

* «В 1942 году, по удивительной случайности, среди воинов, освободивших село и спасших семью Кузнецовых от расстрела фашистами, оказался отец поэта», «Золотая стрела Аполлона».

** Сослуживец П. Е. - Литвиненко в письме к его вдове: «С Поликарпом Ефимовичем я дружил, и очень часто он рассказывал мне о своей семье, а я ему о своей. Он был старший товарищ и очень прост. Было одно время, когда он мне говорил: ‘‘Рая мне не пишет, и я ей не буду писать!’’, а вместе с тем очень переживал, когда долго не было писем. Особенно он переживал на Сиваше, когда не было писем. Там ведь было безлюдно, только военные; у нас называли наше место жительства ‘‘Малая Земля’’. Он первый с разведкой форсировал Сиваш и на том берегу своим отрядом начал громить фрицев!

На подступах к Севастополю он пошёл в разведку и осколком разорвавшейся мины был насмерть убит, даже не смог что-либо сказать. Из района обстрела он был вытащен; выслали за ним машину и далее организовали похороны.

Накануне видел его, говорил с ним, он даже предлагал перейти на ночь к нему в землянку, а утром 8. 5. 44 г. после завтрака разошлись, и больше не смог с ним говорить…».