В ЗАСТАВКЕ: иллюстрация Л. В. Владимирского к обложке повести-сказки графа Алексея Ник. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино»* (первое издание с иллюстрациями В. - 1956).
... В стене той заветная дверца. За дверцей - большая страна...
...Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем, у каждой эпохи свои подрастают леса...
ЮРИЙ МОРФЕССИ «Чубчик» Автор слов и музыки не выявлен (рубеж XIX-XX вв.)
Эстрадная аранжировка Петра Лещенко (перв. пол. 1930-ых гг)
Чубчик, чу-у-бчик, чубчик кучерявый,
Развевайся, чубчик, по ветру!
Прежде, чу-у-бчик, я тебя любила,
И теперь забыть я не могу.
Бывало шапку наденешь на затылок,
Пойдёшь гулять ты в ночь, да поутру.
Из-под ша-а-а-пки чубчик так и вьётся,
Так и вьётся, вьётся по ветру!
Пройдет зима, настанет лето,
В саду цветочки пышно расцветут.
У меня, у бедного мальчонки,
Ручки да ножки цепями закуют.
Но я Сибири, Сибири не страшуся,
Сибирь - ведь тоже русская земля.
Так вейся ж, ве-е-йся, чубчик кучерявый,
Развевайся, чубчик, по ветру.
запись 1937, Белград (восстановлена, утрачен 3-й куплет)
* начатая в 1934 году как переложение скучнейшей нравоучительной сказки итальянца Карло Коллоди «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы», сказка Толстого переросла во вполне самостоятельное произведение.
Признаюсь, между прочим, что эта книжка Толстого мне никогда не нравилась, особенно раздражал нагловато-назойливый Буратино, собственно, и остальные участники - тоже не вдохновляли. Пожалуй только крыса Шушера, оставляла более тёплые впечатления. Хотя бы своим протестом против вмешательства в её личную жизнь и частные владения неизвестно откуда взявшегося свеже-оструганного хамоватого полена.)) Если память не изменяет, из итальянской сосны...
Написана сказка про Буратино в Детском Селе под Ленинградом, где у Толстого был до войны вместительный дом. Детское Село (в начале 30-ых уже не Царское, но тогда ещё и не город Пушкин) лежало на верхней террасе единственного крупного всхолмления, подступающего к Ленинграду с юга - т. н. Пулковской горы. Местность под горой и ныне именуется древним финским своим названием - Шушары...
Терраса эта некогда покрыта была густыми лесами, в которых в 70-80-ые годы XIX века художник Шишкин писал свои "Корабельные рощи" и "Строевые леса". Леса сменялись болотами, каким-то чудом исхитрившимися взобраться и сюда - на 19 метров над уровнем моря, и над дельтой Невы.
Финнско-русское название террасы Шушары происходит от ингерманландского Suosaari "возвышенное болото", или "остров среди болот", так именовали её местные финны, лесорубы, столяры, молочники, заселившими гору ещё в допетровские времена, селившиеся там и много позднее, иногда перебираясь с прежде насиженных мест на севере - в Карелии и Финляндии. От их островерхих кирх долетал вечерами колокольный звон, смешанный с мычанием стад, возвращающихся к хозяйским домам.
В один из таких поздних вечеров лета 1934 года, когда в доме № 8 на Пролетарской улице окончательно стемнело, а за окнами лил дождь, из-за очага, нарисованного на куске старого полотна, появилась она... Шушера...
Детское тогда ещё было полно отзвуков миновавшей эпохи. Ещё не заплыло канавами и не было превращено в пустошь
Братское кладбище, на которое с фронтов войны доставляли с почестями тела погибших героев, и свозили тела умерших от ран в Царскосельском Дворцовом госпитале, располагавшемся в двух шагах от нынешнего дома Толстого - в Государевом Фёдоровском городке близ императорских парков. Одно время санитаром там служил Сергей Есенин. Он вспоминал позднее, что как-то читал в госпитале царице свои стихи и та, растрогавшись, плакала в белый кружевной платок. Впрочем, Есенин в таких сюжетах был горазд приврать.
На западе России грохотала Империалистическая война... В царских палатах Фёдоровского городка пел раненым и увечным воинам грек Морфесси. Пел он перед царским семейством и на борту беззвучно скользящей среди шхер Финского залива яхты «Штандартъ»... через пару лет война докатится и до балтийских шхер и до тихого патриархального Царского Села...
