«Бессонница, други. И это пройдёт...» 
Бессонница, други. И это пройдёт.
Звонок не работает — самое время
сту-чать. Грамотей, белозубое племя! —
на-род.
На чёрных носилках — раненье в живот.
Плывут комсомольцев вельможные рожи —
со-бесы и «мерсы» — знакомо до дрожи.
Прой-дёт.
Но рана смертельна. Что хочешь — вели!
В углу, за иконами — ведьмы и кошки.
А Ты, умирая, попросишь морошки
*.
О, сколько её в этой снежной пыли...
Пока за Тобою придёт вертолёт,
«земели» на корточках курят покуда —
и Пётр отречётся, и молвит Иуда:
«А дохтур — не врёт!»
* см. И. Т. СПАССКИЙ, «ПОСЛЕДНИЕ ДНИ А. С. ПУШКИНА»: «Рано утром 29 числа я к нему возвратился. Пушкин истаивал. Руки были холодны, пульс едва заметен. Он беспрестанно требовал холодной воды и брал ее в малых количествах, иногда держал во рту небольшие куски льду и от времени до времени сам тер себе виски и лоб льдом <…> Незадолго до смерти ему захотелось морошки. Наскоро послали за этой ягодой. Он с большим нетерпением ее ожидал и несколько раз повторял:
— Морошки, морошки.
Наконец привезли морошку.
— Позовите жену, — сказал Пушкин, — пусть она меня кормит.
Он съел 2 — 3 ягодки, проглотил несколько ложечек соку морошки, сказал — довольно, и отослал жену. Лицо его выражало спокойствие. Это обмануло несчастную его жену; выходя, она сказала мне: «Вот увидите, что он будет жив, он не умрет».
Но судьба определила иначе. Минут за пять до смерти Пушкин просил поворотить его на правый бок. Даль, Данзас и я исполнили его волю: слегка поворотили его и подложили к спине подушку.
— Хорошо, — сказал он и потом несколько погодя промолвил: — Жизнь кончена.
— Да, конечно, — сказал доктор Даль, — мы тебя поворотили.
— Кончена жизнь, — возразил тихо Пушкин».
Иван Тимоф. Спасский, (1795—1861), доктор медицины, профессор Петербургской медико-хирургической академии, семейный врач Пушкиных, вместе с коллегами, в т.ч. с упомянутым военным врачом, литератором, этнографом и лексикографом
Владимиром Ив. Далем (1801— 72) оказывал помощь смертельно раненому поэту и оставил записки о последних его днях.
***
«Сон. Есенин — молодой и поддатый...» Сон. Есенин — молодой и поддатый.
Что повесили носы, недоумки?
Так сказал мне: «Дембеля виноваты,
и ни в чём не виноват Яков Блюмкин
*».
Яков Блюмкин не виновен ни грамма.
Только помню — тянут вверх, будто в гору.
Я ведь маме дал тайком телеграмму,
чтоб к военному пошла прокурору.
По темницам — было дело — зевали.
Никому Господь не вышел на помощь!
До утра меня деды убивали...
А фамилий не скажу — всех не вспомнишь.
Здесь не рай — полно вина, рыщут звери...
Мне о лучшем и мечтать было б глупо.
Ни х.. тебе я, Блюмкин, не верю.
На колени! Вишь ты, дышит в залупу.
Не виновен только тот, кто бескровен.
Все — по горло. Даже певчая пташка.
Теплокровен ты, али хладнокровен,
все мы волки под Луной. Правда, Яшка?
Всё. Устал. Даю тебе три наколки:
пил в тот день я из серебряной рюмки.
От бутылки поищите осколки.
А в гробу лежу не я...»
* БЛЮМКИН, Яков Григ. (1900—29), чекист, убийца германского посланника графа фон Мирбаха (июль 1918), один из создателей советских разведорганов и Компартии Ирана, агент ИНО ОГПУ в Монголии, резидент ОГПУ в Константинополе и Палестине; тёмная и авантюрная личность, арестован по доносу любовницы Елизаветы Юл.
Розенцвейг (Зарубиной 1900-87), впоследствии подполковника госбезопасности (о ней
подробнее), расстрелян в ноябре или декабре 1929. В литературе последних десятилетий неоднократно упоминается в связи со своей якобы причастностью к насильственной смерти Есенина.
На фото: Я.Блюмкин в 1928 под видом иранского торговца.
