В ЗАСТАВКЕ: Один из театральных занавесов эпохи барокко.
Ю. Ч. КИМ: «Волшебная сила искусства»
Ироническая баллада Юлия Кима имеет основой своей исторический анекдот о том, как словно бы, просмотрев первый акт комедии Василия Вас. Капниста «Ябеда», император Павел Петрович, сказал автору: «Был ты Василь Васильевич, а станешь теперь Сибирь Сибирьевич» и повел заковать в цепи нашего славного пиита, драматурга и переводчика Горациева. И отправить с фельдъегерем в указанные места… Просмотревши пиесу до конца, государь оттаял в гневе своём и вернул Василь Василича назад уже над императорскими театрами директором. Сюжет этот пересказал Юлию Черсановичу историк Натан Яковлевич Эйдельман, позднее из трагикомичной фабулы родился ещё и спектакль, но мы, помятуя, что время предновогоднее не позволяет отвлекаться на столь долгие сюжеты, ограничимся тут рождественской балладой, тем паче, что в России, что ни век, то та одна и та же пьеса.
ПОЗДРАВЛЯЕМ ВСЕХ ПОСЕТИТЕЛЕЙ САЙТА С НОВЫМ ГОДОМ! Уж и не знаю, что пожелать вам в наступающем... Силы духа, бодрости и здоровья, пожалуй более всего иного, счастья в семьях, уюта и тепла в доме, будьте счастливы!
Капнист
* пиесу накропал, громадного размеру
**.
И вот он спит, в то время, как царь-батюшка
*** не спит:
Он ночь-полночь пришёл в театр и требует премьеру.
Не знаем, кто его толкнул. История молчит.
Партер и ложи – пусто всё: ни блеску, ни кипенья.
Актёры молятся тайком, вслух роли говоря.
Там, где-то в смутной глубине, маячит жуткой тенью
Курносый царь. И с ним ещё, кажись, фельдъегеря.
Вот отмахали первый акт. Всё тихо, как в могиле.
Но тянет, тянет холодком оттуда (тьфу-тьфу-тьфу!)
«Играть второй!» – пришёл приказ, и с Богом приступили,
В то время, как фельдъегерь: «Есть!» – и кинулся во тьму.
Василь Васильевич Капнист метался на перине:
Опять всё тот же страшный сон, какой уж был в четверг:
Де-он восходит на Олимп, но, подошед к вершине,
Василь Кирилыч
**** цоп его за жопу – и низверг.
За жопу тряс его меж тем фельдъегерь с предписаньем:
«Изъять немедля и в чём есть отправить за Урал,
И впредь и думать не посметь предерзостным мараньем
Бумагу нашу изводить, дабы хулы не клал».
И не успел двух раз моргнуть наш, прямо скажем, Вася,
Как был в овчину облачён и в сани водворён.
Трясли ухабы, тряс мороз, а сам-то как он трясся,
В то время, как уж третий акт давали пред царём.
Краснел курносый иль бледнел – впотьмах не видно было.
Фельдъегерь: «Есть!» – и на коня, и у Торжка нагнал:
«Дабы сугубо наказать презренного зоила,
В железо руки заковать, дабы хулы не клал!»
«Но я не клал! – вскричал Капнист, точа скупые слезы. –
Я ж только выставил порок по правилам искусств!
Но я его и обличил! За что ж меня в железы?
А в пятом акте истребил, – за что ж меня в Иркутск?!»
Меж тем кузнец его ковал с похмелья непроворно.
А тут ещё один гонец летит во весь опор...
Василь Васильевич Капнист взглянул, вздохнул покорно,
И рухнул русский Ювенал
***** у позлащённых шпор!
...Текли часы. Очнулся он, задумчивый и вялый.
Маленько веки разлепил и посмотрел в просвет:
«Что, братец, там за городок? Уже Иркутск, пожалуй?»
«Пожалуй, барин, Петербурх», – последовал ответ.
«Как... Петербург?!» – шепнул Капнист, лишаясь дара смысла.
«Вас, барин, велено вернуть до вашего двора.
А от морозу и вобче – медвежий полог прислан,
И велено просить и впредь не покладать пера».
Да! Испарился царский гнев уже в четвёртом акте,
Где змей порока пойман был и не сумел уползть.
«Сие мерзавцу поделом!» – царь молвил, и в антракте
Послал гонца вернуть творца, обёрнутого в полсть.
Всё ближе, ближе Петербург, и вот уже застава.
И в пятом акте царь вскричал: «
Василий! Молодец!»
И на заставе ждёт уже дворцовая подстава,
И только прах из-под копыт – и махом во дворец.
Василь Васильевич на паркет, в чём был, из полсти выпал.
И тут ему – и водки штоф, и пряник закусить.
«Ну, негодяй, – промолвил царь и золотом осыпал, –
Пошто заставил ты меня столь много пережить?»
...Вот как было в прежни годы,
Когда не было свободы!
<1984>
СКАЧАТЬ MP3 (2.34 МБ):
ТУТ © Ю. Ч. КИМ, 1984
