Алексей НИКОЛАЕВ [12. 12. 19??, Полтава, Украинская ССР], фотограф и журналист. Тюменский Государственный Университет (юриспруденция); Школу фотографии Останкино под руководством Галины Москалевой (2008) и Курсы Сергея Максимишина в Школе визуальных искусств (2010). С 2010 участвует в персональных и групповых выставках, работает для Журналы - ГЕО, Российское фото, Фото&Техника, Журнал Потребитель. В марте 2014 года на страницах интернет-ресурса «Русская планета» была размещена серия снимков и фрагментов интервью подготовленного А. Николаевым цикла Не пришли к выводу (в четырёх частях), материалы которой посвящены пяти советским военнослужащим попавшим в плен в период ведения боевых действий на территории Афганистана, и принявших ислам: Н. Быстрову, С. Красноперову, Г. Цевме, А. Левенец'у, Ю. Степанову. Живёт в Москве.
Предлагаю вашему вниманию отрывки из интервью и несколько снимков из большого (103 фотографии) цикла «Не пришли к выводу», сделанного для интернет-ресурса «Русская планета» журналистом и фотографом Алексеем НИКОЛАЕВЫМ (о нём см. ниже). В каждом посте данной темы я размещаю ссылку для самостоятельного просмотра портфолио А. Николаева на страницах «Русская планета».
Юрий (Майсулла) Фёдорович СТЕПАНОВ [1969], рядовой, 278 дкбр, в/ч 83437, пропал без вести в Баглане - 5. 06. 1988, в "списке Ляховского" (отредактированном) № 266 отмечен как пребывающий "в в вооруженных отрядах оппозиции" (без уточнения); в Списке РСВА* числится под № 239, с пометкой "Жив (в отряде Сафи Паянда), вернулся – 22. 5. 1994". В 1992 году жил в Хинджане и Пули-Хумри, Проживает на родине в посёлке городского типа Приютово в Белебеевском районе Республики Башкортостан, электрик на предприятии «Башнефти». Жена Галалаи; двое сыновей: Нурулай и не названный в публикации по имени младший сын.
* см.: Алфавитный список пропавших без вести в Афганистане "CОВЕТСКИЕ ГРАЖДАНЕ, ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ НА ТЕРРИТОРИИ АФГАНИСТАНА В ПЕРИОД С 25.12.79 ГОДА ПО 15.02.89 ГОДА. На материалах Газеты "Красная Звезда" от 1-го февраля 1992 года и Екатеринбургского муниципального музея памяти воинов-интернационалистов "Шурави" (не включили в список фамилии граждан, вернувшихся на Родину за период времени, прошедший с момента публикации данных)".
[800 x 557 пикс., 135 Кб], [800 x 532 пикс., 97 Кб], [800 x 532 пикс., 54 Кб].
Юрий СТЕПАНОВ: “Там лагерь их в горах был: комнатушка такая вся цементная, дверь и окошко маленькое. Потом похавать они что-то принесли. Потом я так подумал про себя куда-нибудь рвануть, а куда рванешь, далеко ушли. И дальше еще целый день мы шли, где-то часиков в пять. Там уже главный полевой командир был той местности. Пришли. Подземелье такое, лестницу опустили. Лестницу подняли, убрали. Под землей, короче, вырыто, зиндан это их, лестницу убрали, все, вы там остались. Смотрю – там русские, чего даже не ожидаешь. Начали спрашивать друг друга, здорово-здорово. Шестеро там было. Потом время прошло — еще троих притащили. Там с Узбекистана Алексей какой-то был, грузин один и еще один таджик был. Для них же все мы русские. Вот вдевятером сидели лет шесть мы там.
Они [моджахеды – РП] потом мне говорили: “В этом месте мы еще ни разу русских не оставляли. Потому что это наша дорога, мы тут ходим. Тут [русские – РП] постоянно посты ставят. До вас тут сколько людей было – всех поубирали. Вы тут двое живых остались – было трое, но один на мине… как это”. Там все минами понаставили, одну дорожку оставили до воды спуститься, воду приноси и обратно по ущелью к себе, в часть. Вовка его, что ли, звали… Его точно на мине подорвало, я сам видел. Ночь, ничего не видно. Там же как? Если стемнеет, то стемнеет. Между собой мы с тобой ударимся и друг друга не увидим – такая темнота бывает. Ваш друган один на минах подорвался, говорят. Одного сами они шлепнули. Я ему говорил, идем по тропинке. А чуть-чуть влево отошли – они уже везде, они давно ждали нас. Я потом уже спрашивал, они говорят: “Вот этот ваш пост постоянно мешает нам общаться, ходить.” Такое место как раз было – дорога их. Из Пакистана через это место караван проходит, сами они с другими группировками по этому ушельючку лазают. И тут на тебе! Нас поставили. Так и вот… Ладно, хоть в живых остались.
С женой я это. Долгая история. Ну так, вкратце. Сначала потихоньку, разговор за разговором. Потом по их исламским обычаям послали людей [свататься– РП]. Я сам-то почти постоянно работал, а она все вот это делала по их обрядам, продвигала это дело вперед. Везде же по их законам дань, деньги за женщин. А эти у меня не брали ничего, потому что у нее сестра… Подождите, от Краснодара сюда пониже, как называется? Вылетело из головы. Там она училась. Раньше, когда наши войска были в Афганистане, они отсылали учиться. Потом брат ее тоже здесь учился, в этом… О, Ставропольский край! Там они раньше учились, афганские. Два брата и одна сестра, все здесь учились в то время. А эта маленькая была. Как она помнит, вошли наши войска, третий или четвертый класс она отучилась, и вверх ногами все пошло, сам понимаешь, вся страна, что творится… Отказа не было с их стороны, я пошел, два-три дня побыл у них, свадьбу потом сыграли. Выхода, думали, нет, куда ни пойдем, везде их боевые действия. Думали, одни вот так постареем, все, крышка нам. А получилось вот: сюда ещё приехала. Конечно, если бы получилось по поводу посольства, чтобы нам сразу сдвиг какой-нибудь дали, пораньше бы выкарабкались. но потом война их, муждуусобица опять, года на два-три так. То гражданства у вас нет, то паспорта у вас нет, то “таких, как вы тут много,” говорят, “столько афганцев приходят”. В посольство не зайдешь, документов нет. Там столько охраны! И так двадцать лет прошло, веришь-нет, пролетело. Ну ладно, как у нас говорится, раз уж так суждено.
По зарплате обещают нам какой-то сдвиг. Не знаю, правда или нет. А что я на эти 12 тысяч? Как на пенсии потом жить? И сейчас уже невозможно. Тяжело. Устаю, вечером прихожу, делать уже ничего неохота, телевизор смотришь, не смотришь, голову кладу и все, отдыхать. Устаешь за целый день, набегаешься на работе. А если в поле пошлют, прихожу, до утра согреться никак не могу. Холодно”.
ПУБЛИКАЦИЯ [фрагменты интервью и 23 фотографии из портфолио А. Николаева, в том числе семейная фотография Николая Выродова с женой и сыном]
Николай (Исламуддин) Николаевич БЫСТРОВ [1963 (1964?), село/станица Некрасовск/Некрасовка, Усть-Лабинский район, Краснодарский край], рядовой, призван в ряды ВС СССР Усть-Лабинским РВК Краснодарского края, мотострелок, бывший советский военнопленный (1982), затем личный телохранитель А. Ш. Масуда (с июня 1983 до 1994), в публикациях нередко именуется «начальник личной охраны». Служба Б. в охране Масуда быстро обросла в солдатском кругу фольклором (см. «Кара-майор»: «его [Масуда - baktria] личная охрана - это взвод из наших десантников, перешедших на его сторону…». Как оказалось - доля истины в этом всё-таки была – личным телохранителем Масуда действительно был наш пехотинец Николай Быстров, попавший в плен и принявший Ислам. Вот такое это было страшное место – Панджшер»).
В 1994/1995 году вернулся на родину, кладовщик и грузчик в магазине игрушек, Крснодар.. Участвует в поисковых экспедициях Комитета по делам воинов-интернационалистов при совете глав государств - участников СНГ в Афганистане. Женат (1994, Кабул), жена афганка «Ольга», дальняя родственница А.-Ш. Масуда; два сына (1997 и 2003) и дочь (1995).
[800 x 543 пикс., 133 Кб], [800 x 532 пикс., 99 Кб], [800 x 532 пикс., 113 Кб].
Николай Быстров: «В плен я попал глупо — деды послал за чарсом, это наркотик такой, анаша. Первый раз сходили — вернулись, второй раз сходили — вернулись, а на третий — попал в засаду. Мне в ногу попал осколок, и моджахеды меня потом лечили. С ними был переводчик, понимавший по-русски, бывший инженер. Через него мы и общались. Потом, когда началась вторая панджшерская операция, командир моджахедов вызвал всех пленных и спросил, кто куда хочет. Хочешь на родину — обменяют на пленных, хочешь за границу — поедешь за границу. Но возвращаться в СССР почти никто не стал, все испугались. Те, кто тогда ушли, скорее всего, не дошли. Я слышал, что над ними как-то жестоко издевались.
Домой я спокойно уехал 1995 году: понял, что делать тут [в Афганистане. — РП] нечего, еще и жена заболела. Мать, правда, к тому моменту уже умерла, осталась только сестра. Помню, как выходили наши войска — мы даже шли за одним блокпостом, меня афганцы толкали: мол, иди со своими. Я хоть и прижился более или менее, но все равно был как русский Колька среди афганцев. Местные так про меня и говорили — свой среди чужих, чужой среди своих. Когда уже вернулся — почувствовал, что я дома, ведь родина есть родина. Мне даже выдали справку, что я был на войне, по которой есть льготы. Например, бесплатно езжу на электричке, которая обходилась бы мне по 150 рублей в день. Мы обжились уже тут — дочка, вот, молодец: в медицинский поступила, замечательно говорит и по-русски, и по-афгански, и по-арабски».
ПУБЛИКАЦИЯ [фрагменты интервью и 25 фотографий из портфолио А. Николаева]
Сергей (Нурмамад) Юрьевич КРАСНОПЁРОВ (Sergei Yurievich Krasnoperov, Noor Mohammad, Нурмамад) [1965, Курган], рядовой, водитель (Шинданд), 371 мсп/ 5. Кладовщик (Чагчаране). Пленен отрядом Саттара (Сафдара) 9. 11. 1984, Чагчаран, пров. Гур. С 1988г. находился в н.п. Гольдона провинции Гур в отряде Сафдара (Hezb-i-Islami), затем жил в Чагчаране, работал в ремонтной мастерской (2011). Женат, пятеро детей (по состоянию на 2010 год - от 3 до 16 лет, по некоторым данным, ещё 5-6 умерли в детские годы). Согласно свидетельству Старки, записанному со слов Кр., «He defected when an officer caught him selling military supplies to the locals. The alternative, he said, was prison» (Он бежал, когда офицер поймал его на продаже военного снаряжения местным жителям. Альтернативой, по его словам, была тюрьма). Так же со слов Кр. в отряде Хезб-и Ислами он занимался починкой боевого снаряжения моджахедов. Позднее жил в одном из кишлаков в 18-20 км от Чагчарана. В 1990-ые (начало?) встречался с матерью в Мазар-и Шарифе, но возвращаться в Курган отказался, сославшись на наличие семьи, которую не может оставить на произвол судьбы. В феврале 2009 года несколько снимков Кр. сделал военный врач украинского контингента НАТО в Афганистане Евгений Герасименко (Днепропетровск): см. на нашем сайте СЕРГЕЙ
[800 x 539 пикс., 132 Кб], [800 x 534 пикс., 64 Кб], [800 x 534 пикс., 118 Кб].
Сергей Красноперов: «Я родилсяв Кургане. До сих пор помню свой домашний адрес: улица Бажова, дом 43. Оказался в Афганистане, а под конец службы, когда мне было 20 лет, ушел к душманам. Ушёл, потому что не сошелся характером со своими сослуживцами. Они там все объединились, я был совсем один – меня оскорбляли, ответить я не мог. Хотя это даже не дедовщина, потому что все эти парни были со мной из одного призыва. Я ведь, в общем, и бежать не хотел, хотел только, чтобы тех, кто надо мной издевался, наказали. А командирам было все равно. У меня даже не было оружия, а то бы сразу их убил. Зато духи, которые были близко к нашей части, меня приняли.
Правда, приняли не сразу – дней на 20 меня заперли в каком-то маленьком помещении, но это была не тюрьма, хотя у двери были охранники. На ночь надевали кандалы, а днем снимали – даже если окажешься в ущелье, все равно не поймешь, куда идти дальше. Потом приехал командир моджахедов, который сказал, что раз я сам пришел, то сам могу и уйти, и кандалы, охранники мне не нужны. Хотя в часть я бы все равно вряд ли вернулся – думаю, меня сразу бы пристрелили. Скорее всего, их командир так меня испытывал.
Первые три-четыре месяца я на афганском не разговаривал, а потом постепенно стали друг друга понимать. К моджахедам постоянно ходили муллы, мы начали общаться, и я осознал, что, на самом деле, бог один, просто Иисус и Мухаммед – посланники разной веры. У моджахедов я ничем не занимался – иногда помогал с ремонтом автоматов. Потом меня приставили к одному командиру, который воевал с другими племенами, но его скоро убили. Против советских солдат я не воевал – только чистил оружие, тем более, из той области, где я был, войска вывели довольно быстро.
Сергей Красноперов: «У меня шесть детей. Было больше, но многие умерли. Они все у меня белокурые, почти славянские. Впрочем, и жена такая же. Вот сейчас документы собрал, отвез в Кабул, чтобы получить паспорт. Вначале получу его, а там посмотрим – если будут деньги, то съезжу [домой – РП]. Мать у меня уже совсем состарилась, я ей иногда звоню, а один раз она даже приезжала. Был брат, но его убили в пьяной драке – толкнули, и он ударился головой об асфальт. Здесь мстят кровь за кровь, а в России таких законов нет».».
ПУБЛИКАЦИЯ [фрагменты интервью и 25 фотографии из портфолио А. Николаева]
Геннадий (Никоммат, Ник Мамад, Негмамад, Ник Муххамад, Nik Mohammed, Nek Mohammad) Анатольевич, ЦЕВМА [1964/1965, Ружична, Донецкая область] - рядовой, 586 эксп.-тех. рота, пропал без вести 28.08. 1983 ("это было в 84-м") в Кундузе, находился в одном из отрядов Ахмад Шаха Масуда (в отряде Амира Чугаи в кишлаке Барке), по некоторым сведениям одно время был шофёром у Ахмад Шаха. В октябре 2001 года рекрутирован талибами для участия в боевых действиях, "После ожесточённых боёв у г. Кундуз Цевма Г. А. исчез" (В. Аблазов, ч.17), позднее арестовывался таджикскими пограничниками (источник: там же). Инвалид, после травмы неправильно срослись кости правой ноги. В 2002-03 годах предпринимались безуспешные попытки к его возвращению на родину. В 2007 (?) разбит параличом (?). В 2009 году проживал в г. Кундуз. Родители умерли (до 2002), до призыва проживал с ними в п. Амвросиевка Донецкой области Украины.
Жена: Биби Ава (1976), четверо детей: сыновья: Фазлиулла (Файзулла, Федя, ок. 1992), Самивулла (Саша, 2006); дочери: Сангима (Сангимо, Света, ок. 1994-95), Пальваша (Поливоша, Павлуша, ок. 1995-97). Брат: Сергей, проживает (2009) в г. Торезе.
Александр (Ахмад) Юрьевич ЛЕВЕНЕЦ [], рядовой, ОБМО 201 мсд; 15.10. 1984 (дезертир), в списке В списке Ляховского (отредактированном к 1992 году) числится под № 177 с пометкой "в отряде оппозиции". В в Списке РСВА числится под № 162, с пометкой "Дезертир (служит у Ахмад Шаха". Проживает в Кундузе, зарабатывая извозом
[800 x 555 пикс., 135 Кб], [800 x 554 пикс., 155 Кб], [800 x 534 пикс., 114 Кб], [800 x 534 пикс., 99 Кб], [800 x 534 пикс., 54 Кб], [800 x 534 пикс., 38 Кб].
Александр Левенец: «К утру нас [пленных. — РП] привели к какому-то большому командиру, я при нем так и остался. Сразу же принял ислам, получил имя Ахмад, ни в какую тюрьму меня не сажали — одну ночь побыл под надзором и всё. Сначала сильно пил, а потом стал у моджахедов водителем. С нашими я не воевал, никто этого и не хотел».
Геннадий Цевма: «Сначала работал шофером. Когда пришли талибы, делал то, что они говорили — носил чалму, отпустил бороду длинную. Не выполнять их приказы было невозможно, а то всем было бы очень хреново. Когда талибы ушли, мы стали свободными — появился свет, телевизор, электричество. Кроме круглосуточного намаза, ничего хорошего от них не было: только намаз прочитал, вышел из мечети, тебя обратно отправляют, снова читать намаз. Думаю, когда уйдут американцы, все начнут друг друга жрать и убивать».
Александр Левенец: «После вывода советских войск стал работать таксистом, потом женился. У меня пять дочек сейчас, был сын, но он умер, есть небольшой дом из трех комнат. До того как пришли талибы, я звонил домой, думал туда даже съездить. Когда позвонил на Украину после их [талибов. — РП] ухода, трубку взял двоюродный брат, сказал, что мой родной брат и мать умерли. Больше я ни с кем не общаюсь».
Геннадий Цевма: «С некоторыми нашими бывшими общался, но один погиб неизвестно, другого, узбека, жена убила. В прошлом году съездил на Украину, отец и мать уже умерли, сходил к ним на кладбище, повидался с родственниками. Виза у меня была всего на 15 дней. Остаться, конечно, даже не думал — у меня ведь тут семья, да и не нужен я никому больше в России. Мне до этого предлагали, квартиру вроде как подготовили в Донецкой области. Туда жена съездила, посмотрела, но поняла, что обратно в Афганистан мы оттуда уже не вернемся».
ПУБЛИКАЦИЯ [фрагменты интервью и 30 фотографии из портфолио А. Николаева]
