В ЗАСТАВКЕ: Купол римского Пантеона/с VII в. Церкви всех святых (Santa Maria ad Martires), построен во II веке, при императоре Адриане, площадь Пьяцца-делла-Ротонда. Сколько раз я лежал на плитах этого храма, смотря в окулюс кессонированной полусферы величественного сорокатрёхметрового купола, заменяющего собой небо! В древности поверхность купола была усыпана вызолоченными звёздами, которые содрали, видимо, ещё вандалы при разграблении города в июне 455 года (впрочем, грабили его 7 раз, последний - в 1527). Значительную часть плит, которыми были отделаны стены, разбазарили средневековые папы, а папа Урбано VIII из рода Барберини распорядился в 1625 году, чтобы архитектор Бернини переплавил соборную бронзу, отлив из неё большую пушку для Кастель Сант-Анджело и алтарную кувуклию в храме Св. Петра. Горожане в римских кабачках пели в те дни: «Quello che non hanno fatto i barbari, lo hanno fatto i Barberini»/Что не сделали варвары, сделали Барберини. Фото Андрея Петрова, 2015.
* * *
"Я уезжаю. Это решённое дело! Прощайте, друзья, я еду. Уезжаю далёко, очень далёко, на очень долгое время - навсегда. <...> Говорю вам - я еду в вечность; еду туда, где нет ни времени, ни пространства, ни тел, ни страстей, ни женщин, ни мужчин, ни словесности, ни читателей; где ничего нет - где есть всё. Там только я буду счастлив", Осип СЕНКОВСКИЙ,
«Аукцион», 1833-1834 гг.
"Только на Невском проспекте, проехав мимо магазина Никольса, Сенковский улыбнулся. Он смотрел неопределенно. Проспект, люди, вывески, деревья проходили мимо него...", Юрий ТЫНЯНОВ,
«Смерть Вазир-Мухтара», 1927 г.
Жил в Ленинграде, на Петроградской стороне, журналист
Андрей Петров. Выпускник ЛГУ. Старые советские журналисты - были не то, что нынешние. Тогда и учили, как должно, а сами журналисты, если был у них интерес к своему делу, учились и совершенствовались всю жизнь, живо интересовались ею и, как следствие, хорошо знали. Владели они и русским языком. Это вам не в микрофон истошно орать, быстрой походкой семеня в кадре и, тряся кистями обеих рук на уровне живота, "показывать кирпич".
Блистательный знаток Петербурга, его истории и архитектуры, городского пространства и вписанного в это пространство мира русской поэзии, он был интересным собеседником, неизменно доброжелательным, приветливым, весёлым и отзывчивым человеком. Ценил женщин, знал толк в хорошей выпивке. Много лет как он перебрался в Москву, но всегда помнил, что переехать из Ленинграда куда бы то ни было - невозможно. Он и не переезжал, оставаясь один на один со своим Литейным проспектом, где во дворе дома 64 и поныне скользит по стенам его тень, а у ворот бывшего конюшенного амбара прислонены детские его санки.
Мне посчастливилось совсем немного и недолго знать его. Но встреча с ним, одна из тех, которые останутся со мной навсегда. Год назад его не стало.
Он прожил долгую, трудную и счастливую жизнь. Знаю, что и там, в кругу прежде ушедших его родных, он будет счастлив.
В память об Андрее Петрове я перепечатаю тут маленькую его зарисовку одной примечательной сценки, которой он был свидетелем 30 с лишком лет тому назад:
ПОЕЗДКА ЗА ГИНДУКУШ <...> Потом – весной 86-го – ушли на повышение М. Ф. Ненашева, вернулся Чикин из Госкомиздата. И состоялось собрание собкоров советско-российских. Пришел и босс из ЦК КПСС –
Владимир Николаевич Севрук* – большеголовый, лысый, осанистый. Он произнес ритуальную речь – вроде бы зажигательную, но в принципе – пустословную. Севрук был властителем всех газет, тогда еще звезда его не закатилась.
И прочитав свою ритуальную речь, он, как и положено, цековскому эмиссару, откланялся и легко взбежал на крылечко к выходу из зала. И – словно Ленин с балкона дворца Кшесинской – картинно застыл и крикнул в зал, где сидело штук сто репортерских душ:
– Ну что, Артём, когда опять поедем за Гиндукуш?
То бишь – в Афганистан.
И после такой вот реплики, что бы там потом ни говорили, будто он [А. Г. Боровик - baktria] всё сам, никто не опекал, никто никуда не посылал… проснется тут же в каждом Станиславский: «Не верю!».
©А.ПЕТРОВ/BW, 2009, 2015
